Любой пищевой продукт поставляется на рынок в какой-либо таре – емкости, – и мед не является исключением из этого. Раньше единственной распространенной тарой были молочные алюминиевые фляги, сейчас же все больше применяются пластмассовые емкости, круглые (ведра) или прямоугольные (куботейнеры).
Все бы ничего, если пчеловод сам продает мед на рынке из этих емкостей, но бывает, что он поставляет мед так называемым перекупщикам на реализацию. А что он получает взамен? Такую же тару, но уже бывшую в употреблении, не зная, что там до этого был за продукт (соленые огурцы, квашеная капуста, грибы и прочая «закусь»), а если там и был мед, то неизвестно откуда он был привезен. Такие емкости «вращаются» раз по 10, пока не придут в полную негодность.
У пчеловода иногда просто нет времени и возможности тщательно осмотреть каждую флягу, каждый куботейнер. Фляги бывают иногда настолько старые, что в них есть дыры, правда, старательно замазанные воском или прополисом; куботейнеры с испорченными крышками, и их приходится выбраковывать. И все это, порой, не только не продезинфицированное, но даже не отмытое от остатков прежнего продукта. Но это еще не большое зло. Хуже намного, если в пластмассовых емкостях бывают остатки меда, – даже всего лишь на стенках, – неизвестного происхождения. Простой обмывкой теплой водой их не продезинфицируешь; обмывка, какая бы она ни была, это не дезинфекция. А как пчеловод может провести дома дезинфекцию, какими средствами, и как убедиться в эффективности проведенной дезинфекции? И сколько стоит все это в пересчете на деньги и время? Но и это еще можно пережить.
Иногда в прессе промелькивают совсем уж трагические сообщения. Так один перекупщик – председатель общества пчеловодов местного масштаба – получил назад тару и сложил ее у себя под навесом. В саду у него было около полусотни семей пчел, которые в первый же погожий денек прознали, что иные бидоны и куботейнеры оказались не закрытыми, и в них были остатки чьего-то меда. ... На следующий год от этой пасеки осталось не больше десятка семей пчел сомнительного здоровья, остальных извел американский гнилец. Что ему, при этом, сказали соседи-пчеловоды в этом же поселке, про то пресса умалчивает.
Другой пчеловод, обнаружив в возвращенной таре остатки меда, решил «пустить его в дело» и скормил сыту пчелам. Этого халявного добра хватило примерно половине семей на его 60-семейной пасеке. На другой год те семьи, которым «не досталось», выжили, но на них был наложен карантин, а тех, кому «досталось», пришлось сжечь. Мало того, что пчеловод самолично сократил свою пасеку наполовину, так еще был лишен на 3 года возможности вывозить пчел на медосборы в другие места.
Эти примеры взяты из зарубежных пчеловодных журналов, где существуют законы о пчеловодстве, где ветслужбы следят за состоянием здоровья пчел, где можно получить страховку за погибших пчел ... А у нас? А у нас в пчеловодной периодике мелькают объявления о продаже для хранения и перевозки меду емкостей, бывших в употреблении; а у нас я что-то не слышал о существовании ветеринарных служб, стоящих на страже здоровья пчел, равно как и о возможности застраховать своих пчел от всяких чрезвычайных случаев, подобных описанным; а у нас спасение утопающих (то бишь пчеловодов) – дело рук самих утопающих.
Не секрет, что в последнее время американский гнилец «набирает обороты» в странах Европы, и большой вклад в это дело вносит использование тары «второго (и более) срока». Решением этой проблемы может быть принятие закона, обязывающего принимать мед на реализацию только в новой таре и/или заставляющего перекупщиков принимать мед «брутто», т.е. вместе с тарой, а освободившуюся тару ни в коем случае не использовать повторно в пчеловодстве. Особенно это относится к пластмассовой таре, дезинфекция которой обычным способом создает проблемы.
В. Ефимов
по материалам зарубежных журналов
Адрес редакции журнала "Пчеловодство":
